Там Анна пела с самого утра

И что-то шила или вышивала.

И песня, долетая со двора,

Ему невольно сердце волновала.

А Пестель думал: "Ах, как он рассеян!

Как на иголках! Мог бы хоть присесть!

Но, впрочем, что-то есть в нем, что-то есть.

И молод. И не станет фарисеем".

Он думал: "И, конечно, расцветет

Его талант, при должном направленье,

Когда себе Россия обретет

Свободу и достойное правленье".

- Позвольте мне чубук, я закурю.

- Пожалуйте огня.

- Благодарю.

А Пушкин думал: "Он весьма умен

И крепок духом. Видно, метит в Бруты.

Но времена для брутов слишком круты.

И не из брутов ли Наполеон?"

Шел разговор о равенстве сословий.

- Как всех равнять? Народы так бедны,-

Заметил Пушкин,- что и в наши дни

Для равенства достойных нет сословий.

И потому дворянства назначенье -

Хранить народа честь и просвещенье.

- О, да,- ответил Пестель,- если трон

Находится в стране в руках деспота,

Тогда дворянства первая забота

Сменить основы власти и закон.

- Увы,- ответил Пушкин,- тех основ

Не пожалеет разве Пугачев...

- Мужицкий бунт бессмыслен...-

За окном

Не умолкая распевала Анна.

И пахнул двор соседа-молдавана

Бараньей шкурой, хлевом и вином.

День наполнялся нежной синевой,

Как ведра из бездонного колодца.

И голос был высок: вот-вот сорвется.

А Пушкин думал: "Анна! Боже мой!"

- Но, не борясь, мы потакаем злу,-

Заметил Пестель,- бережем тиранство.

- Ах, русское тиранство-дилетантство,

Я бы учил тиранов ремеслу,-

Ответил Пушкин.

"Что за резвый ум,-

Подумал Пестель,- столько наблюдений

И мало основательных идей".

- Но тупость рабства сокрушает гений!

- На гения отыщется злодей,-

Ответил Пушкин.

Впрочем, разговор

Был славный. Говорили о Ликурге,

И о Солоне, и о Петербурге,

И что Россия рвется на простор.

Об Азии, Кавказе и о Данте,

И о движенье князя Ипсиланти.

Заговорили о любви.

- Она,-

Заметил Пушкин,- с вашей точки зренья

Полезна лишь для граждан умноженья

И, значит, тоже в рамки введена.-

Тут Пестель улыбнулся.

- Я душой

Матерьялист, но протестует разум.-

С улыбкой он казался светлоглазым.

И Пушкин вдруг подумал: "В этом соль!"

Они простились. Пестель уходил

По улице разъезженной и грязной,

И Александр, разнеженный и праздный,

Рассеянно в окно за ним следил.

Шел русский Брут. Глядел вослед ему

Российский гений с грустью без причины.

Деревья, как зеленые кувшины,

Хранили утра хлад и синеву.

Он эту фразу записал в дневник -

О разуме и сердце. Лоб наморщив,

Сказал себе: "Он тоже заговорщик.

И некуда податься, кроме них".

В соседний двор вползла каруца цугом,

Залаял пес. На воздухе упругом

Качались ветки, полные листвой.

Стоял апрель. И жизнь была желанна.

Он вновь услышал - распевает Анна.

И задохнулся:

"Анна! Боже мой!"